Моя родина - Архангельск

Родилась я в Архангельске 3 апреля 1936 года.

Отец - Горбунов Федор Иванович, родился в 1900 г. в вологодской деревне Антрошево, близ г. Вельск. Навоевавшись в гражданскую войну, окончил Архангельский Лесотехнический институт и работал в Институте пром. исследований.

Мама, Екатерина Владимировна, работала сперва учительницей, а затем бухгалтером в театре. Она была младшей дочерью Владимира Адольфовича Сицинского, сына ссыльного польского повстанца из дворян Волынской губернии, и Ольги Григорьевны Юркиной, из крестьян деревни Леонтьевской Вельского уезда Вологодской губернии. Благодаря такому сочетанию, она, говорят, была и образованной, и деловитой.

Семья была довольно большая: помимо родителей и меня со старшей сестрой Галей (1931 г.р.), с нами жила бабушка Ольга Григорьевна, мама моей мамы, и дядя Вася, брат отца.

Мама родилась 22 июля 1910 года в Вельске. Скончалась от чахотки 8 сентября 1940 года в 11ч. 30 мин. Похоронена в Архангельске на кладбище Первомайского района.

Увы, будучи в 1984 году в Архангельске проездом на Соловки, мы с трудом отыскали кладбище, но могилу её не нашли.

Маму я почти не помню. Воспитывала меня и старшую сестру Галю бабушка Ольга Григорьевна. Она родилась в 1876 году. Скончалась в 85 лет, 13 августа 1961 года в г. Горьком (Н.Новгороде).

После смерти мамы отец решил уехать из Архангельска. По его просьбе его послали на Брянщину и перед самой войной назначили зав. лесхозом близ станции Локоть.

Война

Весною 1941 года отец вместе с бабушкой, Галей и мною переехал в Брянскую область, станция Локоть, дер. Брасово, куда он был назначен заведовать лесхозом. Там ведь (были?) богатейшие леса!

Помню, тёплая, чистая изба. Вымытые полы, половики, чудный запах хлеба. И вдруг хозяйка достаёт из-под кровати целое решето жёлтых комочков. Цыплята! Восторг!

А потом эти детские восторги прервали бомбежки. Врезалось в память, как бомбили станцию Локоть. От дома до станции - поле. Огромное поле ржи и васильки. А над ними клубы чёрного дыма и огонь. Мне было 5 лет.

Отца тут же мобилизовали и назначили комиссаром партизанского отряда в Брянских лесах. Тут ему очень пригодились и сибирский опыт гражданской войны, и лесотехническое образование.

По рассказам Гали знаю, что отец перед уходом в лес, в партизаны, выделил лесхозовский грузовик и дядя Вася вывез бабушку, Галю и меня из-под бомбёжки в соседний лесхоз на Орловщину. А сам дядя Вася погнал грузовик назад. И пропал без вести, - возможно, напоролся на немцев.

Так мы оказались в селении Тулиновка, где был (видимо, военный) завод с трубой. Когда прилетали немецкие самолёты, трубу снимали, а потом снова ставили. Была школа и ряд домов на краю леса.

Поселили нас на квартиру в двухэтажном дощатом доме. Жили мы в большой холодной комнате. У меня постоянно болели уши и я ходила с завязанной головой.

То ли не было в Тулиновке продуктовой лавки, то ли беженцы были прикреплены к другой, центральной, но раз в неделю мы с бабушкой ходили за 12 км (!) получать каравай. КАРАВАЙ! Кроме того, покупали у соседки пол-литра молока, и бабушка что-то варила. Бабушка нам что-то варила. Ощущения голода не было, но есть хотелось постоянно.

Бабушка заботилась, любила, ругала, берегла нас. Самое приятное - лето, походы за хлебом, разговоры с бабушкой. Хорошо запомнился лес, куда ходили за дровами и ягодами. Очень крупная земляника росла в папоротниках. В лесу случались удивительные события - например, я нашла два куска мыла, спрятанных в вырытых ямках.

Борисоглебск

В 1943 году Орёл был освобожден советскими войсками, и партизаны вышли из Брянских лесов. Партизанский отряд, в котором отец был комиссаром, расформировали. Раненого отца направили на лечение, затем комиссовали и назначили директором Борисоглебского лесотехнического техникума.

Жили мы сначала у вокзала, в доме барачного типа. Помню длинную комнату и двор, где играла с ребятами. В сарае ставили спектакли и шла своя очень интересная жизнь.

Приехала партизанская жена отца Александра Ивановна с дочкой Элей, и мы переехали в большой (три комнаты и кухня), чистый дом, с вишневым садом и беседкой.

Всё бы хорошо, но бабушка вскоре засобиралась уезжать. Сказала отцу своё "фэ" по поводу молодой жены (на 22 года его моложе!), забрала свой любимый самовар и уехала в Горький к тёте Марусе, ещё одной своей дочке.

В Борисоглебске отец имел большой вес, и А.И. придавала этому весу практическую, бытовую направленность, принимая дань отцу от благодарных родителей студентов. В подвале всегда были моченые яблоки, мёд, огурцы… Война шла к концу, и всем хотелось учиться.

В Борисоглебске война нас как бы не касалась. Помню только, что где-то в 1944-45 годах через город гнали колонны мадьяр, румын, итальянцев. Запомнились их печальные глаза и неопрятность. Мы носили им хлеб.

Самое яркое моё воспоминание о Борисоглебске военной поры - утро дня Победы. Очень рано, когда заговорило радио, отец выскочил во двор в одних галифе и стал палить из именного пистолета. И не он один. Собрались дети, женщины из барака, стоявшего рядом, и все кричали "Победа! Победа!! Победа!!!".

А днём - день был удивительно яркий, праздничный, тёплый, - мы, одетые в яркие платья, пошли в центр, к драмтеатру, где, казалось, собрался весь город.

Что и говорить, я была директорской дочкой. В техникуме выступала перед студентами с партизанскими частушками и со сценками, стихами и песнями. Больше всего любила находиться около кабинета отца в биллиардной. Любовь к биллиарду, ощущение причастности к нему остались до сих пор.

Дома у меня не было больших обязанностей, и игра была для меня жизнью. В основном, я проводила время на улице, где играли в войну. Или в саду, где благодаря беседке и зарослям крапивы было удобно играть в прятки. Или в маленьком сарайчике или на сеновале, где с подругами играла в дом и магазин. Ели вишнёвый вар, чёрную сладкую вишню, потом кислый тёрн.

Галя была на пять лет старше, у неё были свои друзья. Помню только, что она всегда меня опекала, что-то для меня прятала - то конфету, то пряник, то булочку.

А.И. не обижала меня, но я всегда стремилась улизнуть. В доме постоянно были обеды и гости - то начальство из Москвы, то братья А.И.

Нас возили в школу на лошади. Из школы запомнилась первая учительница Мария Александровна и учительница пения - сухопарая седая старая дева, с которой мы целый год учили "Ах, ручей, чей ты, чей?"

Ещё большая радость - две речки: Ворона и Хопёр. Ворона - воробью по колено. Хопёр - река быстрая, холодная, у самого леса. А в лесу - орешник и ежевика…

На Ворону нас отпускали одних. Летом эта милая речушка почти пересыхала, мы бегали по ней и ловили ногами вьюнков. А на Хопёр ходили с родителями, как на пикник, с едой. Там папа учил меня плавать, а Галя уже хорошо плавала.

У меня была богатая жизнь - много подруг, полная свобода и статус заводилы. Огорчали лишь домашние распри, и я очень переживала за отца.